"Туристы вермахта" осматривают памятник Жоржу Гинемеру, герою прошлой войны.
Вот вспомнились эти строки Александра Гингера
ИМЯ
Никогда я не буду героем
ни в гражданской войне, ни в другой,
но зато малодушья не скрою
перед Богом и перед собой.
О бездонная горькая честность —
одинокая смелость моя!
Соблазнительная неуместность
нарцистического бытия...
Я люблю на меня не похожих:
пехотинца, месящего грязь,
и лубочного всадника тоже,
под шрапнелью держащего связь.
Но геройству не счесть категорий:
сколько крови, и гноя, и слез,
горя женщин и детского горя,
седины... этот пепел волос!
Не солдат, кто других убивает,
но солдат, кто другими убит.
Только жертвенность путь очищает
и душе о душе говорит.
Оттого-то широкораменный
нам не люб низколобый атлет,
лишний груз для души современной,
для труда наступающих лет.
Пусть я буду пустой чужестранец,
но могу я тебя восхвалить,
слабый: туберкулезный румянец,
сильный: воли вощеная нить.
Воспаленный чахоточным жаром
узкогрудый воздушный герой!
Пред тобою склонились недаром
поколенья и бредят тобой.
В небеси совершенныя славы
(это — официальный Приказ),
ты в легенду вступаешь по праву,
кинув имя. Осталось для нас.
Вдоль сухого латинского сада
есть название улицы, есть.
В этом гордость столичного града
и о духе бессмертная весть.
Я хотел бы на улице этой
проживать и мечтать о тебе,
в зимней стуже и в пламени лета
вспоминать о воздушной судьбе,
высекая мечтой лапидарной
в камне сердца — из выспренних сфер
три луча для земли благодарной:
Гинемер. Гинемер. Гинемер.
1940
